Уже около полувека события в Афганистане и вокруг него приковывают внимание мировой общественности. Военный переворот в Кабуле в апреле 1978 г. и провозглашение Демократической республики Афганистан (ДРА), почти 10-летнее пребывание ОКСВ в стране (1979−1989 гг.), падение народно-демократической власти в 1992 г. и начавшаяся чехарда режимов исламских радикалов, американское военное присутствие при поддержке более 40 государств (2001−2021 гг.) привели к выходу Афганистана из полуизоляции от остального мира в бурный поток политических событий на мировой арене. При этом многие вооруженные группировки в Афганистане представляют потенциальную угрозу прежде всего для стран Центральной Азии. О ее актуальности «напомнил», если так можно выразиться, командир 217-го корпуса Талибана (корпус «Аль Омари» в северной провинции Кундуз) Амануддин Мансури, который в феврале с. г. заявил о готовности к завоеванию Таджикистана.

Не случайно в структурах СНГ и Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) неоднократно звучала обеспокоенность ситуацией в сфере безопасности из-за террористической угрозы в Афганистане. В связи с этим осуществляется координация по всему спектру политических и специальных мер в интересах обеспечения безопасности государств ОДКБ. В конце 2024 г. Рабочая группа по Афганистану при Совете министров иностранных дел ОДКБ приняла целевую межгосударственную программу по обустройству таджикско-афганской границы.

На фоне калейдоскопической смены событий начавшееся более 46 лет назад советское военное присутствие в Афганистане открыло совершенно новую страницу в истории международной жизни. Да, советские войска принимали участие во внутриафганском конфликте на стороне правительства ДРА, которое несколько раз обращалось за военной помощью на основании Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между СССР и ДРА от 5 декабря 1978 г. Но Советский Союз одновременно активно содействовал установлению на афганской земле норм подлинной демократии и права, развитию современной государственности и экономики, расширению сферы здравоохранения и образования и т. д.

Открытые пояснения Кремля о том, что ввод советских войск в ДРА имел целью лишь содействие в отражении внешней агрессии, и войска уйдут из страны, как только исчезнут причины, вызвавшие просьбу Афганистана к Советскому Союзу, встретили резко негативную реакцию США и их союзников. Советское руководство, по существу, впервые в послевоенный период столкнулось с масштабным противодействием своей политике не только в Афганистане и регионе, но и в целом на международной арене. Против СССР были введены санкции экономического и иного характера, включая бойкот московской Олимпиады 1980 г.

В нашей стране до сих пор распространены различные, часто диаметрально противоположные оценки целесообразности ввода советских войск в Афганистан. По мнению занимавшего в то время пост первого заместителя начальника Первого Главного управления (ПГУ) КГБ СССР генерала Кирпиченко В. А., «принимая решение о вводе войск, Брежнев, Андропов, Громыко и Устинов просчитали только одну сторону из всего комплекса наших военно-политических интересов, а именно — положение в Афганистане и на наших южных границах. Другие аспекты международной политики в расчет не принимались, не говоря уже о политике внутренней.

Вводя войска в Афганистан и оставшись там на долгие годы, мы дали хороший повод США для более активного вмешательства в дела этого региона и обеспечили ему надежных союзников в проведении антисоветского курса… В одночасье мы потеряли в (мусульманском) лагере друзей и приобрели много врагов, да и Движение неприсоединения отвернулось от нас… Были полностью проигнорированы вопросы внутреннего положения в СССР… не была учтена реакция населения на гибель наших солдат в Афганистане» [1].

Знаток региона, человек с глубоким аналитическим мышлением, генерал Спольников В. Н., возглавлявший представительство КГБ СССР в ДРА в 1980—1982 гг., занимаясь после отставки научной работой, отмечал, что при всех политических, материальных и моральных издержках ввод советских войск в Афганистан предотвратил экспорт исламского экстремизма в Центральную Азию со всеми вытекающими негативными последствиями для СССР.

Известный востоковед Конаровский М. А., ранее неоднократно работавший в посольстве в Кабуле, в том числе в качестве российского посла (2002−2004 гг.), полагает, что вряд ли справедливо и логично судить о вынужденном решении руководства СССР о вводе ОКСВ в Афганистан с позиций сегодняшнего дня и на фоне нынешней специфики международных отношений. Могли ли советские руководители поступить иначе? «Увы, -утверждает Конаровский М. А., — в тот конкретный период времени — нет» [2].

Афганистан сразу после апрельского переворота 1978 г. стал объектом пристального внимания США и их союзников, чтобы не допустить расширения советской «сферы влияния». И хотя, согласно официальной версии, ЦРУ поддержало афганских моджахедов после вступления советских войск в ДРА, в действительности все обстояло иначе. Как неоднократно утверждал в различных интервью бывший советник Дж. Картера по вопросам национальной безопасности Зб. Бжезинский, президент США первую директиву об оказании тайной помощи противникам нового режима в Кабуле подписал в июле 1979 г. В дальнейшем, по признанию небезызвестного Г. Киссинджера, «вооружение афганских моджахедов в их борьбе с русскими» заняло одно из центральных мест в «доктрине Рейгана», которая предусматривала «оказание помощи Соединенными Штатами антикоммунистическим заговорщическим силам, выводящим свои страны из советской сферы влияния» [3].

В ЦРУ операция по вооружению и укреплению афганских моджахедов получила кодовое название «Циклон». В американской прессе спустя годы отмечалось, что эта операция была одной из самых продолжительных и дорогостоящих в деятельности ЦРУ. Американцы использовали Пакистан в роли страны-посредника для финансирования афганских бандформирований и поставок им оружия; создания на пакистанской территории многочисленных лагерей для подготовки афганских боевиков и их баз, с которых шло проникновение в Афганистан; переформирования и т. д. Скрытое содействие афганским антиправительственным группировкам активно оказывали также спецслужбы Великобритании, Саудовской Аравии, Ирана, Китая и ряда других государств. В частности, пакистанская разведка привлекла около 35 тысяч мусульманских наемников из 43 стран для участия в боевых действиях в ДРА.

В 1984 г. директор ЦРУ У. Кейси при посещении Исламабада предложил пакистанским руководителям перенести афганскую войну на вражескую территорию — в Советский Союз. Начать он предложил с переправки пропагандистских материалов через Афганистан в южные республики СССР с преимущественно мусульманским населением.

Старожил резидентуры в Кабуле генерал Костромин Л. П. в своих мемуарах свидетельствует: к концу 1970-х годов разведке была известна эволюция подспудных процессов, медленно развивавшихся в афганском обществе. Практически во всех его слоях, в высших руководящих кругах, важных государственных органах и в армии были источники информации и друзья. Доверительные отношения поддерживались с некоторыми лидерами левого и леворадикального движения. Лично Костромин Л. П. конспиративно встречался с политиком и литератором Н. М. Тараки, который впоследствии стал генеральным секретарем ЦК Народно-демократической партии Афганистана (НДПА), председателем Революционного совета ДРА и главой правительства.

Между тем, историческим фактом является неосведомленность советских представителей в Кабуле о подготовке в апреле 1978 г. переворота силами, прежде всего, членов НДПА из числа армейских офицеров. Афганцы посчитали нужным действовать на свой страх и риск, полагая, что советские друзья будут их отговаривать, ссылаясь на отсутствие революционной ситуации в стране.

Приход к власти НДПА коренным образом изменил характер разведывательной работы по Афганистану, открыто присоединившегося к союзникам СССР. Перед разведкой встала задача содействовать развитию и углублению советско-афганских отношений, нормализации обстановки в ДРА. Параллельно активизировалась работа в международных организациях, ведущих странах, в мусульманском мире, направленная на нейтрализацию антисоветских санкций и усилий.

Непосредственно в самом Афганистане разведывательная деятельность КГБ и других советских спецслужб приняла не только весьма широкий размах, но и, так сказать, фронтовые особенности и черты.

В сложившихся после ввода ОКСВ условиях сотрудникам резидентуры и представительства КГБ, комитетским спецназовцам предстояло прежде всего принять участие в чекистско-войсковой операции «Шторм 333» с целью восстановления у власти в стране представителей здоровых сил в НДПА. По оценке находившегося в декабре 1979 г. в Кабуле Кирпиченко В. А., сотрудники представительства, резидентуры и спецотрядов отлично подготовились к операции и обеспечили на большинстве объектов бескровный переход власти к новому руководству ДРА. Накануне комитетские спецназовцы были распределены по частям и подразделениям 103-й воздушно-десантной дивизии. Самыми трудными объектами для взятия, как и предвиделось, оказались дворец Х. Амина и помещение генштаба, овладеть которыми удалось только силовым способом и с жертвами среди штурмующих [4].

По мнению генерала Дроздова Ю. И., руководившего на месте спецназовцами КГБ, два спецназа — Советской Армии и Комитета госбезопасности — выполнили сложные боевые задачи за пределами своей страны [5].

С первых шагов на афганской земле представителей советских спецслужб и военных разведчиков перед ними вставали проблемы, связанные с использованием США, их союзниками, Китаем и реакционными мусульманскими режимами пакистанской территории и самих пакистанцев для широкомасштабной вооруженной борьбы против правительства НДПА. Подрывная работа велась и с иранской территории, но в заметно меньшем объеме.

Афганская исламская оппозиция давно пользовалась покровительством Исламабада. Задолго до апрельских событий 1978 г. в Афганистане пакистано-афганские отношения не отличались добрососедством. В 1975 г. Исламабад поддержал попытку восстания афганских фундаменталистов, вставших на путь вооруженной борьбы против режима М. Дауда. Уже в то время они располагали на пакистанской территории лагерями для подготовки боевиков. В Пакистане обосновались бежавшие из Афганистана некоторые экстремистские лидеры. В 1976 г. там были сформированы две фундаменталистские организации: Исламская партия Афганистана во главе с Г. Хекматияром и Исламское общество Афганистана с Б. Раббани в качестве лидера (в 1992—2001 гг. был президентом Афганистана) [6]. Эти партии составили в дальнейшем костяк вооруженного движения моджахедов, направленного против народно-демократической власти и советского присутствия в ДРА. Афганская оппозиция росла как на дрожжах благодаря всяческой подпитке из-за рубежа.

КГБ СССР олицетворяло в Афганистане, в первую очередь, представительство в составе 19 человек, созданное по решению союзного Совета министров от 30 июня 1978 г. В августе того же года было заключено соглашение о сотрудничестве между КГБ СССР и органами безопасности ДРА. Документ предусматривал: афганцам будет оказываться советническая помощь по линии внешней разведки, контрразведки, военной контрразведки, в подготовке национальных кадров как в Советском Союзе, так и в ДРА, а также помощь в оснащении техникой, средствами связи и разного рода оборудованием на коммерческой и безвозмездной основе.

Деятельность представительства постоянно расширялась, в апреле 1981 г. в нем насчитывалось более 450 сотрудников. В начале 1986 г. в Кабуле по различным направлениям советнической работы было занято 258 сотрудников, 203 человека — в 30 опергруппах представительства в афганских провинциях.

Сотрудники представительства изучали и хорошо знали обстановку. Это было залогом успешного решения стоящих перед ними неординарных задач, таких как агентурное проникновение в бандформирования; выявление баз моджахедов не только в Афганистане, но и на территории Пакистана; поиск путей поставок и складов оружия, боеприпасов; отслеживание военных приготовлений; получение достоверной информации о противоречиях в лагере непримиримой оппозиции и др. В 1987 г. в результате проведенной агентурной комбинации с участием советников по линии военной контрразведки у одного из афганских полевых командиров, действовавшего в районе авиабазы Баграм под Кабулом, был куплен переносной зенитный ракетный комплекс (ПЗРК) «Стингер». Это стало важным вкладом в выработку мер против использования моджахедами новейшего ПЗРК.
Большое значение придавалось работе с лидерами афганских племен, авторитетами группировок нацменьшинств, представителями исламского духовенства. Поддерживались негласные контакты с рядом полевых командиров с целью склонения их к сотрудничеству с властями, занятию нейтральной позиции, получения содействия в вызволении попавших в плен советских и афганских военнослужащих. Такого рода работа особенно активизировалась после провозглашения руководством ДРА в начале 1987 г. политики национального примирения. Наиболее трудными для проникновения были формирования таджикского оппозиционного лидера А. Ш. Масуда, который организовал неплохую контрразведывательную работу в своих отрядах и имел агентуру в минобороны ДРА. В конечном счете с ним был налажен оперативный контакт, но уже после падения режима НДПА.

Получаемая информация использовалась для доклада в Центр, часть передавалась военным, часть — советникам МВД СССР и в другие советнические аппараты. С санкции руководства представительства сотрудники подчас реализовывали полученные разведданные в ходе войсковых операций.

Отдельную разведывательную структуру КГБ в Кабуле и на местах, замыкавшуюся на представительство, составляли действовавшие в разные годы спецотряды «Зенит», «Каскад» и «Омега». Они были укомплектованы офицерами-оперработниками, прошедшими дополнительно специальную подготовку. Их главная задача состояла в оказании помощи афганским органам безопасности в выявлении и пресечении подрывной деятельности антиправительственного подполья, бандформирований и террористических групп, а также в становлении и укреплении органов безопасности ДРА. Все это означало проведение в полном объеме разведывательной деятельности, оперативно-боевых и специальных операций, подготовки сведений для авиаударов, ликвидации бандгрупп и т. д. По словам основного организатора указанных подразделений генерала Лазаренко А. И., спецназ КГБ имел в Афганистане 480 агентурных источников.
Сложности в оперативной работе возникали самые неожиданные. Афганистан — религиозная страна, большинство афганцев не только религиозны и бедны, но и неграмотны, темны, мыслят сугубо в рамках своего племени, рода. Авторитет мулл незыблем, содержание исповедей они, как правило, доводили до бандглаварей. По этой причине нередко источники разведсведений гибли. Враг был силен, он использовал все, что возможно — религиозный фактор, родственно-племенные связи, подкуп, угрозы, кровную месть.

Тем не менее оперработники-первопроходцы, несмотря на трудности, овладевали реальной обстановкой в Афганистане и особенностями агентурной работы. Такой опыт обязательно передавался их сменщикам перед командировкой в ДРА. В итоге спецназ КГБ добился серьезных результатов в разведывательной работе на афганском театре военных действий. Важное политическое значение имел срыв «Каскадом» попытки моджахедов организовать взрыв консульства Индии в Кандагаре во время советско-индийского саммита в Дели.

По договоренности с руководством ДРА советские пограничники в полосе глубиной в 100−200 км на афганской территории активно занимались организацией работы по недопущению бандгрупп к афгано-советской границе и их проникновения в южное приграничье СССР. С этой целью наши пограничники наряду с ведением разведки прибегали также к боевой деятельности.

Разветвленную сеть разведывательных органов имело Главное разведуправление (ГРУ) советского Генштаба. В начале 1980 г. для непосредственного обеспечения боевых действий 40-й армии в Кабуле был создан Разведывательный центр ГРУ с агентурными группами, рассредоточенными по всей афганской территории. Центр обрабатывал полученную информацию для ее последующей реализации путем организации засад и внезапных налетов, нанесения бомбоштурмовых и артиллерийских ударов, минирования, проведения войсковых операций и др. Кроме того, естественно, разведку в местах дислокации активно вели штабы частей ОКСВ. Наибольший объем разведданных, по оценке бывшего командующего 40-й армией генерала Громова Б. В., получали в результате ведения радиотехнической и агентурной разведки [7].

Свою лепту в разведывательную работу вносили представительство МВД СССР и отряд спецназначения «Кобальт», которые активно участвовали в создании и налаживании активной деятельности органов полиции и внутренних войск МВД ДРА. Разведработа представительства в Кабуле и на местах отличалась тем, что информация нередко имела социально-политическую окраску, отражавшую умение советской милиции отслеживать и взвешивать общественные процессы. Разведданные военного характера представители МВД не только передавали в Минобороны, но и самостоятельно использовали их в операциях против бандгрупп.

Как в Кабуле, так и в провинциях практически на ежедневной основе функционировала система межведомственного обмена и передачи разведывательных сведений в интересах обеспечения безопасности и проведения войсковых действий. В частности, в штабе 40-й армии в Кабуле собиралась координационная группа в составе представителей военной разведки, сотрудников КГБ и МВД. Аналогично действовали и на периферии. В целом царила атмосфера боевого братства, рабочие контакты никем и никогда не запрещались, наоборот — приветствовались. В случае необходимости готовились докладные записки для руководства Оперативной группы минобороны СССР, командования ОКСВ, посла и руководителей советнических аппаратов. Проводились межведомственные совещания по оценке текущей обстановки и перспектив её развития, на которых основное внимание уделялось разведывательным данным.

Происходил обмен опытом разведывательной работы с учетом деятельности разведок западных стран, Пакистана и Ирана, контрразведки бандформирований, а также с учетом национальных особенностей афганцев, исламского фактора, поведения представителей власти и силовых структур ДРА. Как отмечал Кирпиченко В. А., все время раздавались призывы о необходимости действовать сообразно с местными условиями и обычаями, с учетом «средневековости» Афганистана и его племенного уклада.

Разведывательная работа в Афганистане постоянно находилась под плотным контролем руководителей ПГУ КГБ и ГРУ Генштаба. Крючков В. А. летал в Кабул около 30 раз. Неоднократно посещал афганскую столицу его заместитель Медяник Я. П. Вспоминается рабочая встреча начальника ГРУ генерала Ивашутина П. И. в представительстве КГБ, на которой он акцентировал внимание на необходимости и ценности тесного взаимодействия, дружной работы. Образно говоря, не растопырив пальцы, а единым кулаком.

Диссонансом выглядит критика Громова Б. В. в адрес представителей КГБ и МВД СССР в Афганистане, которых, по его словам, якобы «не интересовали такие „мелочи“, как например, спланированные душманами засады и нападения на наши автомобильные колонны». Сотрудники внешней разведки КГБ, по его утверждению, «нередко ориентировались только на свои интересы», а сведения сотрудников КГБ с «удручающим постоянством» не соответствовали действительности. Заявляя о «нездоровой конкуренции разведорганов», Громов Б. В. дает понять, что разведчики стали кооперироваться между собой только, мол, при его командовании ОКСВ [8]. Эта надуманная точка зрения пусть останется на совести ее автора. Реальную пользу могло бы принести его объяснение, почему советские войска в Афганистане не смогли эффективно бороться с противником, опиравшимся на партизанскую тактику.

В целом советская разведка достаточно глубоко знала об обстановке в Афганистане, о принципиально важных для СССР событиях и фактах, включая иностранное вмешательство во внутренние процессы в ДРА. Правда, в отличие от Великой Отечественной войны, представленные в Афганистане советские разведывательные и иные спецслужбы и сами афганцы не сумели добиться такого же очевидного превосходства над противником. Причиной здесь стало прежде всего то, что противостояние афганских властей и оппозиции было сродни гражданской войне. При этом непоколебимыми оставались основы традиционного восточного общества, которые подкреплялись популистскими призывами исламистов к «священной войне», джихаду. Расколотая, несмотря на войну, на парчамистов и халькистов НДПА не смогла привлечь на свою сторону большинство населения ДРА.

Конечно, в активной и широкомасштабной разведывательной работе в период пребывания советских войск в ДРА имелись недостатки и упущения, говорить о которых легко и удобно с позиций сегодняшнего дня. Но подробный и деловой разговор на эту тему тогда, как представляется, мог бы проходить при закрытых дверях.

В любом случае следует относиться к разведчикам с уважением, как и ко всем советским воинам, добросовестно и результативно выполнявшим свой долг и обязанности в Афганистане по решению поставленных перед ними задач в борьбе с международным терроризмом и религиозным экстремизмом.

Стрелки исторических часов не переводятся назад, будущее Афганистана довольно туманно. Значит, разведке есть над чем работать и дальше.

Список источников:

[1] Очерки истории российской внешней разведки. — Москва: Международные отношения, 2006. — Т. 6. — С. 91−92.
[2] Конаровский М. А. Афганистан на рубеже веков: новый перекрёсток судьбы / М. А. Конаровский. — Москва: МГИМО-Университет, 2020. — С. 39.
[3] Киссинджер Г. Управлять силой. Архитектор нового мирового порядка рассказывает / Г. Киссинджер. — Москва: Изд. «Родина», 2022. — С. 97.
[4] Очерки истории российской внешней разведки. — Москва: Международные отношения, 2006. — Т. 6. — С. 85.
[5] Дроздов Ю.И. Вымысел исключен / Ю. И. Дроздов. — Москва: Альманах «Вымпел», 1996. — С. 206.
[6] Спольников В.Н. Афганистан. Исламская оппозиция. Истоки и цели / В. Н. Спольников. — Москва: Наука, 1990. — С. 23−28.
[7] Громов Б. Афганистан: личный взгляд / Б. Громов. — Москва: Яуза-каталог, 2019. — С. 283.
Громов Б. Афганистан: личный взгляд / Б. Громов. — Москва: Яуза-каталог, 2019. — С. 286−287.